Пилотирование наших летчиков над позициями противника захватывает дух. Это не просто резкое снижение с последующим таким же резким набором высоты, а довольно продолжительный полет на сверхмалой высоте, когда, кажется, до земли рукой подать. И это на бешеной скорости — мелькают здания, деревья и пригорки, не успевающие среагировать вражеские зенитчики… В таком «бреющем» полете русские летчики наносят удары и, выполнив головокружительный разворот, отстреляв тепловые ловушки, уходят на свою территорию.
Риск или мастерство? И то, и другое — такие виражи и маневры позволяют обмануть украинские комплексы ПВО и, поразив цели, вернуться на базу.
— Такой режим полета наши летчики выбирают для того, чтобы гарантировать свою безопасность и выполнить боевую задачу. Конечно, предельно малая высота выжимает из летчика много сил — физических и психоэмоциональных, а также требует от него высокого профессионализма, — рассказал генерал-майор, Заслуженный военный летчик России Владимир Попов:
— В практике применения авиации в современной ситуации этот режим является одним из основных тактических приемов преодоления ПВО любого сопредельного государства. Вот, например, самолет СУ-24 сделан специально под эту задачу — на малых и предельно малых высотах преодолевать систему ПВО западных стран. В то время, когда мы только доктринально строили свою политику. Этот самолет был предназначен для полетов с огибанием рельефа местности в автоматическом, директорном и ручном режиме, чтобы преодолевать ПВО, условно говоря, преодолевать линию фронта на высотах 100, 200, 300 метров, днем и ночью, в любых метеоусловиях.
Эта работа была заключена в том, чтобы наверняка преодолеть заслон с меньшими потерями. Потом и все остальные самолеты так летали. Особенность была такова — ПВО самая мощная зона на линии соприкосновения войск. За ней уже проще. Там уже объектовые ПВО работают, их можно обогнуть, обойти или включить помехи, а где-то и нанести удары радиолокационными ракетами, которые идут на радиолуч и ослепляют систему ПВО, на какое-то время выводят ее из строя. Потом опять набираешь высоту какую-то благоприятную, где безопасно.
«СП»: — Ситуации бывают разные — как летчики выбирают оптимальную высоту для эффективной и безопасной работы?
— Предельно малая или предельно большая высота для атаки выбираются в зависимости от поставленной задачи, от того, какой на борту боекомплект. Практика наработана. Наша фронтовая авиация и раньше использовала тактический прием с работой по цели на малых и предельно малых высотах. Снижались и до 50 метров, сбрасывали бомбы и уходили с набором высоты. Или, набирая высоту, отворачивали на цель и уже работали с пикирования. Или с короткого горизонтального пути снова уходили вниз.
То есть, выполнялось маневрирование по высоте с маневрированием по скорости, которая менялась с 600−800 км в час до скорости звука и выше (1200−1500 км/ч). Для современной авиации это не проблема. И вот такая динамика перемещения самолета давала возможность экипажу достаточно эффективно преодолевать систему ПВО противника.
Кроме этого, самолеты и вертолеты дополнялись средствами РЭП (радиоэлектронного противодействия), которые закрывали наш боевой порядок, ослепляя средства ПВО. Сегодня этим мы и занимаемся в ходе СВО. Только поэтапно, по отдельным направлениям. Но когда это озвучивает генерал Конашенков, он, наверное, не обращает внимания на эти тонкости, не поясняет их.
Вот, почему мы работаем с предельно малых высот с небольшим кабрированием или с небольшим пикированием, сбрасывая бомбы и отстреливая ракеты? Это делается для максимального обеспечения своей безопасности. А главное, без этих тактических приемов выполнять боевые задачи практически невозможно.
«СП»: — Тяжелые бомбардировщики также могут маневрировать на сверхмалых высотах?
— Этот принцип подходит и для них тоже — при преодолении зоны действия ПВО. Они могут идти и на предельно больших высотах, где войсковые средства ПВО не достают по высотам. Ведь ПЗРК, например, «Стрела-10» достает не выше 2−3 км. Или система ПВО армейского прикрытия «Оса», «Ока» — не более 4 км, ну, максимум до 6-ти км. Другие побольше могут. Но они же зонировано расположены, где-то их вообще нет.
Если разведка хорошо работает, если мы знаем, какие силы и средства имеются и где находятся у противника, то мы можем спокойно лететь на больших высотах — 12−15 км — Ту-160, Ту-22 (М-3, М-2) проскакивают туда. А МиГ-31 может на 20−25 км идти. Отстрелялись или отбомбились с большой высоты и ушли. А пока сработают средства ПВО дальнего действия и высотного применения, они могут резко снизиться и выполнить маневр, уходя из-под удара на свою территорию. Это решается по обстановке, по обстоятельствам.
«СП»: — То, что полеты на сверхмалой высоте требуют повышенного мастерства, понятно, как говорится, любому штатскому. Даже малейшая ошибка в таких экстремальных условиях может привести к трагедии…
— Да, кто-то, возможно, скажет, что не всегда такое происходит гладко, а вот, мол, с большой высоты мы спокойно сбрасывали бомбы… Нет, это если только во время подготовки того или иного авиационного бойца во время учебно-тренировочных полетов над полигоном бывают сложности. Мы же должны все по ступеням пройти. Сразу полететь, как Чкалов, на боевую задачу — такого не бывает. К этому надо прийти, обрести профессионализм. И еще не каждого летчика направят на выполнение боевой задачи с такими параметрами полета.
«СП»: — Низколетящий самолет трудно своевременно обнаружить ПВО, зато стрелки успевают вскинуть оружие и палить в ему хвост…
— На малой высоте противнику очень тяжело попасть — большие скорости, большие углы изменения параметров в пространстве. Когда мы работали в свое время на Кавказе, в Афганистане армейская авиация летала, не соблюдая нормы и правила полетов мирного времени. Летали с большим скольжением.
Например, ось вертолета или самолета направлена в одну сторону, а практически он идет в другую. Ведь при прицеливании стрелкового оружия, например, крупнокалиберного пулемета или ствольной зенитной установки расчет делается на упреждающую точку. А самолет летит немного в другую сторону, поэтому промах уже обеспечен. И если еще выполняет противозенитные маневры, изменяет высоту — то вниз, то вверх — тогда трудности прицеливания колоссальные.
Конечно, сегодня средствам ПВО помогают современные системы автоматизации управления. Поэтому мы очень осторожно относимся к «коллегам» с сопредельной стороны, поскольку им очень помогают и американцы, и французы, и немцы… Это страны, имеющие хорошую новейшую технику. Они дают ее украинцам, чтобы провести испытания не только полигонные, но и в реальных боевых действиях. Также, как и мы используем новую технику. Это позволяет выявить в ней плюсы и минусы, доработать ее и эффективнее реализовать уже в будущем.
«СП»: — Все наши боевые самолеты оснащены автоматикой, помогающей летчику, например, обходить препятствия на сверхмалой высоте, огибать складки местности и т. п.
— На уже упомянутом мною самолете Су-24 установлена система огибания рельефа местности в автоматическом и полуавтоматическом режиме. У вертолетов Ми-28, Ка-52 что-то похожее работает — подсказывает, помогает. А вот, скажем, у самолета Су-25 такой системы нет, тут летчики рассчитывают на свой острый глаз и твердую руку, на свою упертость в психологическом отношении. И на веру в победу. Это тоже многое значит. И многих таких летчиков я знаю, которые уверенно летают на таком психоэмоциональном тоне и, наверное, где-то идут на риск. Это стоит — ради Родины, ради Отечества. И ради победы.
Специальная операция на Украине
Стремоусов: в Херсонской области отразили попытки прорыва ВСУ
Володин: многодетные отцы освобождены от частичной мобилизации
Путин поручил Мишустину возглавить координационный совет по обеспечению СВО
Совфед единогласно утвердил указ Путина о военном положении в четырех регионах РФ
Все материалы по теме (3026)
