Евросоюз потребует от отколовшейся от него Великобритании вернуть Греции сокровища Акрополя, некогда вывезенные лордом Элгином и охраняемые теперь в стенах Британского музея. В этих довольно щекотливых тяжбах принято симпатизировать Греции. Но у британцев «своя правда», которую в России довольно легко понять.
Седьмой граф Элгин оставил после себя дурную славу, но это неизменная планида тех, кто попал на зуб писателям национального значения. Тайный советник Дондуков-Корсаков не был таким уж «дундуком», как представлялось молодому Пушкину, но Пушкин «наше всё», ему веры больше, а английский поэт лорд Байрон и вовсе породил в образованных кругах Европы своего рода культ имени себя – его прижизненную популярность нужно сравнивать не с другими поэтами, а, допустим, с «Битлз».
К графу Элгину лорд Байрон был беспощаден: «Но кто же, кто к святилищу Афины / Последним руку жадную простер? / Кто расхищал бесценные руины, / Кто самый злой и самый низкий вор? / Пусть Англия, стыдясь, опустит взор!».
Меж тем Элгин, судя по всему, руководствовался самыми добрыми намерениями, когда вывозил в Британию мраморную роскошь Афинского акрополя и другие монументальные произведения эллинского искусства. В ту пору все древнегреческое было в Европе ультрамодным, а граф, как сказали бы сейчас, оказался настоящим фанатом античных форм, вложившим немалые деньги в их поиски и раскопки.
Произведения искусства, ныне относимые к бесценным, тогда подвергались риску уничтожения. Османская оккупация и подавление национальной культуры в известном смысле опростили греков – тысячелетний мрамор служил декорациями пастбищ и материалом для строительства домов бедноты. В свою очередь, турецкие власти были не заинтересованы в сохранении наследия бунтующих греков – особенно статуй, кариатид и метопов, поскольку ислам запрещает изображения людей и животных.
Поэтому, а также из желания задобрить Британскую империю – союзника в борьбе с Россией, турецкий султан разрешил Элгину вывезти из Греции всё, что он нашел. Лорд действовал как частное лицо, но при этом был официальным посланником Лондона в Константинополе.
Несколько лет спустя грянула греческая революция, которую турки попытались утопить в крови, что вызвало волну сочувствия к эллинам в Европе. Элгина выставляли грабителем и мародером, покусившимся на древние храмы ради наживы. Скандал был настолько громким, что в дело вмешалось правительство и, оценив вывезенную коллекцию, решило ее выкупить.
При этом к Элгину, что называется, «нашли особый подход». По крайней мере, он продал эллинские сокровища государству за цену меньшую, чем заплатил за них сам.
В этой схеме есть только одно, причем очень странное исключение: одна из статуй греческой коллекции на время все-таки выбралась из Туманного Альбиона и стала частью питерской выставки, посвященной 250-летию Эрмитажа. Произошло это уже после воссоединения Крыма с Россией.
Что же касается спора с греками, закон в данном случае на стороне британцев. Безоговорочному возврату подлежат только те произведения искусства, что были похищены гитлеровцами, и те, на которые есть оформленное право собственности. Элгин же действовал в полном соответствии с законодательством своего времени и Османской империи.
Однако греки надеются, что выход Лондона из Евросоюза дает шанс на восстановление справедливости: вопрос о судьбе статуй из Парфенона стал частью переговоров между Брюсселем и британским правительством о том, как жить дальше.
Память о Византии, православная вера, исторические связи, неформальный статус Афин, как «троянского коня России в ЕС» (так зубоскалит либеральная пресса) – все это дает нам повод «болеть» в этом споре именно за греков. За британцев сам лорд Байрон «не болел», а русским солидарности с Лондоном и вовсе взять неоткуда.
Но на самом деле нам гораздо проще поставить себя на место британцев, а не греков.
Мрамором из Парфенона и храма Бескрылой Ники расхищенное наследие эллинов не ограничивается. К нему можно отнести и легендарное золото Трои, некогда найденное немецким археологом Генрихом Шлиманом.
После Второй мировой войны и взятия Берлина эта уникальная коллекция оказалась в СССР. Согласно официальной версии, которой очень хочется верить, она была передана советской комендатуре во избежание разграбления или гибели в пожарах.
Подчеркнем: как и в случае с мраморами Элгина, мотив заявляется благородный – спасение бесценных произведений искусства от той угрозы, что несли им война и безвластие. Также в этой связи часто упоминают долгую жизнь Шлимана в России и его женитьбу на русской, но право Германии и Греции на обладание сокровищами Трои выглядит куда менее спорным, чем претензии по линии русской жены.
Большая часть этого золота впоследствии вернулась в Германию, точнее, в ГДР – наиболее опекаемый геополитический проект советского правительства.
Но кое-что осталось, и теперь находится в Пушкинском музее.
Возврата различных перемещенных культурных ценностей от России требуют восемь, как минимум, стран. Великобритании в их числе, что характерно, нет – зато есть Германия, Украина и всё та же Греция, правительство которой на данный момент нельзя назвать дружественным даже с большой натяжкой.
И хотя наше всё Александр Пушкин был однозначно солидарен с Байроном по греческому вопросу, рациональные соображения на международной арене обычно перевешивают этические. Возможно, от этой практики хорошо бы отказаться, но пусть первыми будем не мы.
