6 февраля исполняется 100 лет со дня рождения прославленного советского и российского летчика-фронтовика — маршала авиации Александра Ефимова. Так уж получилось, что мне посчастливилось встретиться и пообщаться с Александром Николаевичем незадолго до его ухода из жизни. И этот прославленный военачальник производил впечатление человека, действительно наделенного большим жизненным опытом. И в то же время — удивительно живого и открытого в общении, а не забронзовевшего героя-аса, который во время войны совершил 288 вылетов (в том числе 47 разведывательных) на штурмовике «Ил-2».
В общей сложности он уничтожил 85 самолетов противника на аэродромах и 7 — в воздушных боях.
За проявленные при этом высокое боевое мастерство, мужество, отвагу и героизм летчик-штурмовик Ефимов дважды был удостоен высокого звания Героя Советского Союза, а также — других государственных наград СССР, России и иностранных государств.
В свое время прославленный фронтовик Александр Николаевич Ефимов являлся председателем Российского комитета ветеранов войны и военной службы, международной ассоциации ветеранских организаций. А также — международного клуба ветеранов Второй Мировой войны «Примирение».
Несмотря на столь ответственные посты, в обычном общении он оказался хорошим рассказчиком с прекрасной памятью и тонким чувством юмора. Так, на первый мой вопрос о том, — с чего же началось его увлечение небом и самолетами, он с присущей ему улыбкой отшутился: «С материнского нагоняя…».
Дело в том, что впервые самолет он увидел с его слов еще в детстве: будучи 4-летним мальчиком он наблюдал, как в его родной Кантемировке Воронежской губернии возле церкви приземлился на вынужденную посадку «Р-1» — один из первых летательных аппаратов конструкции Николая Поликарпова.
Поглазеть на этакую невидаль сбежалась вся деревня. Так что можно понять местных жителей, которые допоздна толпились вокруг большой деревянной птицы, чтобы посмотреть и, если удастся, потрогать чудо-чудное. В общем, домой маленький Саша пришел лишь затемно, за что и получил нагоняй. Мама, конечно, уже знала от соседей о приземлившемся за околицей самолете. Поэтому после ответов на ее расспросы мальчик лишь гордо заявил: «Я буду летчиком!».
Словом, когда некоторое время спустя на поле рядом с деревней приземлился другой, уже агитсамолет с надписью на борту «Правда», Саша был в первых рядах любопытных. А лет через 10 уже вместе с другими подростками он поступил в аэроклуб при «Осовиахиме», который окончил только перед войной.
В мае 1941 года Ефимова призвали на службу в РККА. И направили в военную авиашколу пилотов в Ворошиловграде (Луганске).
Им уже пошили форму перед отправкой в действующую армию, когда на их аэродром приземлился «Ил-2». «Хотя рядом с нашими бомбардировщиками он выглядел поскромнее, летчик объяснил нам, что штурмовик его прекрасно бронирован, — вспоминал Александр Николаевич. — В доказательство чего достал свой пистолет и… выстрелил в мотор. Пуля отскочила от металла, словно и не было ее, после чего мы все уверовали, что перед нами настоящий летающий танк. Настроение летать на „СБ“ сразу поубавилось. А тут война…».
«Нашу школу эвакуировали в Уральск, — продолжал Александр Николаевич, — а через некоторое время, когда мы практически были готовы к отправке на фронт, пришел приказ переучить нас на самолет Ил-2. Мы с таким желанием стали летать на них, что освоили этот самолет в рекордно короткие сроки».
Словом, на фронт Ефимов и его однокашники по училищу попали уже в качестве не пилотов-бомбардировщиков, а летчиков штурмовиков «Ил-2».
«Шел 1942 год, и было мне тогда 19 лет, — рассказывал маршал Ефимов. — А бои были жесточайшие. Об их тяжести говорит тот факт, что в среднем практически каждый восьмой вылет становился для летчика последним».
Парадокс заключался в том, что всего через несколько дней после своего первого вылета летчик Ефимов уже стал командиром своего боевого звена.
Это был редкий по тем временам случай. Ведь эту должность давали не с повышением звания и не с налетом определенного количества часов, а лишь за мастерство и умение ориентироваться в небе во время полета в боевой обстановке. Как вспоминал впоследствии сам будущий маршал: «После очередного боевого вылета, когда я уже отбомбился и возвратился на аэродром, командир полка сказал: да, дескать, у нас еще один ведущий обозначился…».
Именно за тот памятный боевой вылет Александр Николаевич получил и свой первый орден «Красного знамени» — самый для него памятный. Вот как он сам вспоминал об этом в нашей беседе:
«Получилось так, что командир звена из-за неисправности самолета пошел на посадку, и вместо него ведущим стал я. Мы нанесли удачный удар по артиллерии противника. За тот бой я и получил свою первую награду. Ну, а потом они чередом пошли».
Между тем война — есть война. И на фронте никто не знает, где тебя может настигнуть пуля неприятеля или осколок от вражеского снаряда — в воздухе или на земле. Как-то летчик получил очередной приказ нанести удар по немецким позициям…
«Мы уже сидели в кабинах, когда на посадку зашла соседняя эскадрилья, — вспоминал ветеран. — Видимо, у одного из самолетов была прострелена покрышка, и он, не удержавшись в пределах полосы, помчался прямо на нашу стоянку. Быстро дав команду покинуть машину, я выпрыгнул и пополз по снегу подальше от самолета и… лоб в лоб столкнулся с летчиком-истребителем, который тоже полз подальше от своей машины. Мы, конечно, рассмеялись. А когда увидели упавший рядом прямо между нами метровый кусок самолетного винта, который оторвало в результате столкновения самолетов, нам стало не до смеха», — признавался Александр Николаевич.
А потом оказалось, что это был летчик с одного из тех самых истребителей, которые прикрывали наши штурмовики в воздухе. Но сказали об этом Ефимову только когда они с товарищами уже возвратились с боевого вылета на штурмовку.
«Я тогда не поверил, — признавался маршал. — А спустя годы решил узнать правду. Но с кем ни говорил на эти темы, слышал, как правило, только одно и то же: да что, дескать, ты выдумываешь чепуху всякую! Я, мол, провоевал всю войну и не встречал ничего подобного».
Эта тайна долго не давала покоя фронтовику. Однако узнать разгадку ему удалось лишь через десятилетия после окончания войны, когда он, будучи маршалом, стал командующим ВВС и занял должность заместителя Министра обороны СССР.
«Тогда я обратился в соответствующие органы за разрешением просмотреть архивы, — поведал военачальник. — И через некоторое время мне, действительно, показали директиву „О штрафных эскадрильях“, подписанную Сталиным и Василевским».
«Была ли необходимость в таких формированиях?», — спросил я тогда у ветерана. И получил строгий и точный ответ: «Была, — спокойно констатировал Александр Николаевич и тут же добавил: Другое дело, что в авиации это, может быть, не особенно-то было и нужно. Потому что самолет есть самолет: летчик мог перелететь на сторону врага. И перелетали — таких случаев по немецким архивам за время войны было 66.
Так что вскоре Сталин приказал расформировать эти эскадрильи. А провинившихся посылали уже в обычные штрафные батальоны, предварительно разжаловав их в рядовые. Но большая их часть получали 10 лет тюрьмы и воевали в своем полку. И таких примеров масса: генерал-полковник Михаил Петрович Одинцов, маршал Иван Иванович Борзов и многие другие — те, кто показали себя героями, отлично воевали и имели множество правительственных наград. Так что это не сказки и не вымысел, а суровая фронтовая реальность".
К слову, множество правительственных наград имел и сам Александр Николаевич Ефимов.
«В начале войны за 30 боевых вылетов давали Звезду Героя Советского Союза! — вспоминал ветеран. — И когда я их уже почти налетал, планку передвинули выше — на 60. Подошел к 60-ти — увеличили количество вылетов за Звезду до ста. Но, в конце концов, я получил звание Героя Советского Союза в 1944 году, когда мне был 21 год!
А через год, в 1945-м, стал дважды Героем, закончив войну в 22 года".
В результате, начав Великую Отечественную сержантом и закончив ее в звании капитана, Александр Ефимов кроме двух Золотых Звезд стал кавалером множества орденов и медалей, а после войны, в 1975 году, дослужился до звания маршала авиации.
Возвращаясь в нашей беседе о войне к разным ее нюансам, я спросил моего визави о пресловутых «наркомовских» 100 граммах — не вымысел ли это?
«Нет, — заверил меня маршал. — Правда, у нас они назывались не „наркомовскими“, а „боевыми“. И давались не перед полетом, а на ужин. Лично я долгое время вообще не употреблял спиртное, а отдавал свою порцию сослуживцам. Надо заметить, что полагались подобные „добавки“ к ужину только в тех эскадрильях, которые вели боевые действия, то есть летали. Поэтому иногда, когда заданий не было, мы поднимали в воздух пару самолетов, которые давали несколько кругов над батальоном, обозначая, что мы летаем, и вопрос таким образом решался».
После войны Александр Ефимов продолжил службу в ВВС ВС СССР, отслужив еще год штурманом 198-го штурмового авиационного полка, переданного в ВВС Северной группы войск (Польша), а в 1946 году был направлен на учебу в академию, которую окончил в 1951 году. В том же году в Миллерово Ростовской области был установлен его бронзовый бюст. В 1957 году окончил Высшую Военную академию им. К.Е.Ворошилова.
«Мы должны добиваться того, чтобы внуки ветеранов никогда не смотрели друг на друга через перекрестия прицелов», — сказал в конце нашей беседы Александр Николаевич Ефимов. Было это еще за несколько лет до того, как на Украине к власти пришли нацисты. Александр Николаевич как в воду глядел. С тех пор прошло уже довольно много времени. Но этот завет ветерана-фронтовика остается актуален и сегодня.
День в истории
Антонов: Наша задача — не допустить переписывания истории
Социологи узнали, что россияне думают о Ленине
Зюганов: всем нам настало время совершить подвиг
Прилепин напомнил важный факт о Гагарине
Все материалы по теме (794)
