Тут надо сказать, что в советской историографии длительное время бытовало мнение, что внутриевропейская агрессия нацистской Германии, выходившая за рамки «компенсации за Версаль», была обусловлена пониманием того, что экономика Германии не в состоянии далее расширяться без территориального увеличения. А изначально агрессия была направлена на колонии, как бы копируя ту модель экономического развития, которая сложилась в Великобритании. Когда же стало понятно, что колониальная экспансия для стагнирующей германской экономики невозможна по политическим обстоятельствам, агрессия была направлена на Дунайские территории.
Эта марксистко-ленинская точка зрения была основана на узкоэкономическом и сугубо классовом подходе к оценке исторических фактов – и «не замечала» идеологических и расовых взглядов Гитлера и его окружения. В некоторых американских исследованиях сейчас утверждается, что неприязнь Гитлера к чехам даже превышала в какой-то момент его антисемитизм и была связана с обстоятельствами его детства и даже возможным наличием у него чешской родни. А об Австрии в сознании Гитлера даже спорить не приходится. Так что агрессия против Австрии и Чехословакии была возможна в силу психологических особенностей Гитлера и суммы его взглядов на мироустройство.
Но лорд Галифакс в общении с Риббентропом вел себя именно как марксист, пытаясь «остановить агрессора» выяснением его экономических требований, которые в Лондоне считали «разумными».
При этом в Лондоне еще в 1936 году для Энтони Идена был подготовлен доклад, озаглавленный «Германская опасность». Там было 32 документа, которые Иден подобрал для ознакомления членам тогдашнего британского кабинета министров. В целом эти бумаги рисовали руководство рейха, как сборище опасных психопатов и авантюристов. Итальянская разведка выкрала копию этого документа в Лондоне, и итальянцы передали ее в Берлин, видимо, специально чтобы позлить Гитлера. Им это удалось. Гитлер действительно пришел в ярость. Но в начале 1938 года Идена уже не было в правительстве, а Галифакса интересовал только вопрос колоний.
Провал попытки договориться с поляками
Параллельно французское правительство в лице Шотана и Дельбоса продолжало уже практически бесполезные попытки убедить поляков и чехов в необходимости оказать агрессивным устремлениям Германии в Центральной и Юго-Восточной Европе хоть какое-то организованное сопротивление. Министр иностранных дел Франции Дельбос отправляется с визитом в Варшаву и Прагу, хотя эта миссия была заранее обречена на неуспех.
«Не может быть и речи о том, чтобы Дельбос повлиял на поляков в каком-либо вопросе, – телеграфирует в Москву 1 декабря 1937 года 1-й советник полпредства СССР в Варшаве Борис Виноградов. – Наоборот, поляки все сделают для того, чтобы запугать и обработать Дельбоса, ослабить франко-советские и франко-чешские отношения и подтолкнуть французов на капитуляцию перед Гитлером по австрийско-чешскому и другим вопросам». Виноградов сообщает о «бешеной кампании прессы» (польской – прим. ВЗГЛЯД) против СССР и посольства, которая, кроме политической, «преследует и полицейско-провокационные цели второго отдела» (Виноградов имеет в виду второй отдел генерального штаба Войска Польского, контрразведку, она же «двуйка», она же «дефензива» – прим. ВЗГЛЯД).
Виноградов предлагает дезавуировать нападки польской прессы через советские СМИ, в первую очередь «Известия», включая предание гласности его разговора с Беком (полковник Юзеф Бек, в тот период министр иностранных дел Польши, один из трех «соправителей» после смерти Пилсудского, автор концепции «Третьей Европы» во главе с Польшей и инициатор захвата Тешинской области Чехословакии, после бегства в 1939 году польского правительства из Варшавы интернирован румынами, где и умер в 1944 году – прим. ВЗГЛЯД), поскольку Бек «до сих пор не дал обещанного коммюнике и по всей вероятности его не даст». По мнению Виноградова, тон польской прессы и поведение Бека были связаны с «подготовкой соответствующей атмосферы для визита Дельбоса».
Любые попытки договориться с поляками были уже бесполезны. 29 марта постоянный заместитель главы Форин-офиса Кадоган (в Великобритании существует своеобразный институт «постоянных заместителей министра» – профессионалов на службе, которые не сменяются в зависимости от выборов и партийных смен правительства, чтобы обеспечить преемственность работы) заявил советскому полпреду Майскому, что «Польша в категоричной форме заявила, что не примкнет «ни к какой комбинации (в форме ли декларации или какой-либо иной), если участником ее будет также СССР».
Надо сказать, что примерно в этот же период в НКИД СССР, как и в других наркоматах, начались массовые чистки. В результате репрессий многие посольства лишились грамотных кадров настолько, что в некоторых случаях это стало критично сказываться на качестве работы.
Очень характерный пример – советское полпредство в Варшаве. Осенью 1937 года в Москву был отозван полпред Яков Христофорович Давтян – прекрасный специалист и дипломат с многолетним стажем и опытом. В ноябре он был расстрелян, а на должность полпреда в Польше долго не могли подобрать кандидатуру. Временным поверенным стал 1-й советник полпредства Борис Дмитриевич Виноградов, также кадровый специалист, имевший отношение к советским разведывательным органам. Но в январе 1938 года и он был отозван из Варшавы, в феврале арестован и затем расстрелян. Квалифицированных кадров не нашлось, а в НКИД наблюдался приток партийных «назначенцев», которые в лучшем случае успели немного поучиться на специализированных курсах.
В итоге на смену Борису Виноградову на должность полпреда в Варшаву прибыл Павел Прокофьевич Листопад, «назначенец» с Украины, только в августе 1937 года переведенный в НКИД с партийно-хозяйственной работы. Листопад не говорил ни на каком иностранном языке, не имел представления о дипломатической работе и протоколе и всего боялся. В результате чего, прибыв в Варшаву, прекратил общение с внешним миром, а на публичные мероприятия являлся «в кольце» совслужащих, только с которыми и разговаривал. Еще он слал в Москву панические телеграммы вроде этой: «Ставим вас в известность, что возле нашего полпредства агенты полиции продолжают находиться целыми бандами. Состав шпиков прежний. По отношению к нашим людям шпики держат себя все же вызывающе. По-прежнему ходят по пятам, разница только в том, что идут на некоторой дистанции, но ведут себя почти так же нагло, как и раньше. За нашим автомобилем всегда идет конвой при въезде в полпредство и выезде из него, банды шпиков наглым образом заглядывают в окна машин. Въезд в полпредство всегда загроможден автомобилями, специально расставленными на улице полпредства. Это обстоятельство никак не подтверждает «добрых» намерений польского правительства, высказанных Гжибовским (Вацлав Гжибовский – посол Польши в Москве вплоть до разрыва дипотношений 17 сентября 1939 года – прим. ВЗГЛЯД). Ко всему изложенному просим обратить ваше внимание на продолжающийся антисоветский тон польской прессы». (АВП СССР, ф. 059, оп. 1, п. 273, д. 1893, л. 176. Опубл. в изд.: Документы внешней политики СССР. Т. 21. С. 644.).
В результате «работы» Павла Листопада в один из самых критических моментов советско-польских отношений деятельность полпредства в Варшаве была практически парализована. Спасать ситуацию пришлось замнаркома Потемкину, который лично прибыл в польскую столицу и временно взял на себя обязанности полпреда. Павел Листопад был арестован и расстрелян в 1940 году, причем главным пунктом обвинения НКВД назвало: «УМЫШЛЕННО РАЗВАЛИВАЛ РАБОТУ ПОЛПРЕДСТВА, СИСТЕМАТИЧЕСКИ СРЫВАЛ ИНФОРМАЦИЮ Наркоминдела о политическом положении Польши» (строчные буквы выделены в приговоре – прим. ВЗГЛЯД).
Чешская паника
В отличие от самоуверенного поведения Варшавы, в Праге в это время постепенно складывается атмосфера, близкая к панической. До сих пор не утихают споры, почему поведение Чехословакии в этот период было столь пассивным. Обладая крупной и хорошо оснащенной армией, мощными укреплениями и одной из самых развитых в Европе военной промышленностью, Прага не делала ничего. Под давлением Лондона чешское правительство последовательно шло на уступки Германии в виде создания автономии для судетских немцев, легализации организаций фольксдойче, которые к тому времени уже целиком были под контролем абвера и нацистской партии, и все тому подобное. То ли чехи были загипнотизированы мнением Лондона и Парижа и видели свою безопасность исключительно в рамках обещаний, которые им давали западные страны, то ли объяснение лежит уже за пределами практической истории, и его надо искать в местном менталитете.
Сообщения о том, что Прага приближается к панике, поступали в Москву не только из чешской столицы. 24 февраля 1938 года полпред СССР в Берлине Алексей Федорович Мерекалов сообщает в Москву: «Здешние чехи в явном смятении. Газеты сообщили об обеде, который Мастный (Войтех Мастный – посол Чехословакии в Германии, доверенное лицо Бенеша, сыгравший очень неоднозначную роль в советско-чешских отношениях – прим. ВЗГЛЯД) устроил местным генлейновцам (членам национальной партии судетских немцев, которую возглавлял Конрад Генлейн, покончил с собой в американском лагере для военнопленных в 1945 году – прим. ВЗГЛЯД)». Полпред Мерекалов сообщает, что «советник» (то есть Мастный) сказал ему, что «Чехословакия не хочет быть в положении Австрии, которая оказалась без всякой поддержки перед лицом Германии. Попытки Понсе и Гендерсона провести по поводу Австрии робкий демарш перед Риббентропом был последним категорически отклонен».
Сэр Невилл Хендерсон и Андре Франсуа-Понсе – соответственно послы Великобритании и Франции в Берлине. 4 марта советский полпред в Париже Яков Захарович Суриц передает в Москву: «Из кругов близких к МИД передают, что вчера Дельбос направил в Лондон меморандум по австрийскому вопросу. Ссылаясь на поступающую информацию, Дельбос сигнализирует о подготовке в самом ближайшем будущем национал-социалистического путча в Австрии, вслед за которым начнутся и враждебные действия против Чехословакии. Напоминая о договорных обязательствах Франции, обязывающих ее в этом случае вмешаться, Дельбос вновь предлагает сделать совместное представление в Берлине».
На практике это вылилось в формальный протест, заявленный британским и французским послами Риббентропу, который от них просто отмахнулся, о чем и докладывает Мерекалов. И это при том, что британский посол сэр Невилл Хендерсон (в советских документах того времени его упорно называют Гендерсоном) был одним из главных сторонников стратегии «умиротворения» и всячески потакал политике Германии в отношении Дунайских государств.
Мерекалов также сообщает, что он спросил у Мастного, в чем причина того, что чешское радио транслировало речь Гитлера по поводу Судетов. Чешский посол ответил, что «Прага решила пойти на шаг, который заставил бы Париж и Лондон обратить внимание на серьезность положения». Это прекрасно характеризует панические настроения, бытовавшие в тот момент в Праге.
Показательно в этом плане и сообщение советского полпреда в Праге Сергея Александровского еще от 17 декабря 1937 года. Александровский ссылается на несколько публикаций в ведущих чешских газетах панического содержания, из которых следует, что «Франция и Англия признали единственным путем для умиротворения Европы прямые переговоры с Германией, используя поездку Дельбоса договориться об этом с союзниками». При этом Александровский говорит о том, что «Дельбос и Шотан в Лондоне безоговорочно заявили, что территориальная неприкосновенность Чехословакии является вопросом вне дискуссии. Малейшее нарушение будет для Франции казус белли».
Правительство Шотана в Париже вскорости развалилось, время было утеряно, Чехословакия последовательно шла на уступки Германии в вопросе о Судетах – и процесс ее развала и поглощения рейхом было уже не остановить. Мюнхенский сговор юридически закрепил эту катастрофу, бросив Прагу на растерзание Германии. К чему с удовольствием присоединилась Польша, до этого сознательно торпедировавшая все усилия СССР и Франции создать действенную коалицию в Центральной Европе.
***
Судьба полпреда в Чехословакии Сергея Сергеевича Александровского сложилась удивительно кинематографично и трагично. В эмиграции еще с 1910 года, он знал Центральную Европу как свои пять пальцев и работал в НКИД СССР с начала 1920-х годов. В марте 1939 года новый глава НКИД Молотов снимает его с должности полпреда в Праге, и Александровский работает в Москве адвокатом и переводит на русский чешских писателей, включая Карела Чапека. В 1941 году 52-летний бывший посол вступает рядовым в Московское ополчение и раненым попадает в плен где-то подо Ржевом.
В лагере для военнопленных выдает себя за другого и бежит, попадает в знаменитый партизанский отряд имени Щорса, где редактирует газету. Есть данные, что Сергей Александровский был причастен к внедрению советского агента в немецкую разведшколу в Борисове – знаменитый «Сатурн», что стало основной для знаменитых книг и кинофильмов советского периода о контрразведке военного периода («Путь в «Сатурн», «Сатурн» почти не виден»). Но в 1943 году за Александровским присылают самолет в партизанский лагерь с «большой земли», вывозят его, обвиняют в шпионаже в пользу фашистской Германии и в 1945 году расстреливают.
По одной из конспирологических версий, в этой истории неожиданная и совсем не мотивированная расправа над Александровским была связана с событиями как раз 1936-1939 годов в Чехословакии. Дело в том, что именно с полпредом Александровским и послом Чехословакии в Германии Мастным связана история с появлением так называемого документа Арао. Японский помощник военного атташе в Польше по фамилии Арао отправил в Токио диппочтой в адрес начальника генерального штаба Японии Накадзимы Тэцудзо донесение, в котором сообщал об установлении связи с неким крупнейшим советским военным деятелем, в котором напрямую был опознал маршал Тухачевский. Почерк Арао в написании иероглифов был подтвержден бывшим советским разведчиком Кимом, который в тот момент находился под арестом на Лубянке, но ранее знал лично и Арао, и военного атташе Савадо Сигеру и прекрасно говорил по-японски.
«Документ Арао» стал спусковым крючком для расследования «дела Тухачевского» и в широком смысле так называемого заговора военных. Согласно официальной версии, именно президент Чехословакии Бенеш через Александровского и Мастного передал в СССР документ на Тухачевского, поскольку полагал, как он сам затем говорил, что «Россия Тухачевского» расплатилась бы с Германией Чехословакией», и хотел тем самым предотвратить переворот в СССР, считая «Россию Сталина» более дружественной к Чехословакии, чем потенциальные путчисты. Существует бесчисленное количество версий тех событий, но факт остается фактом: чехи передали НКВД СССР «досье Тухачевского», начинавшееся с «документа Арао», и полпред Александровский мог хотя бы задним числом прояснить, как это вообще было. Что ему и не позволили сделать, арестовав в 1943-м, а расстреляв только в августе 1945 года. Но это, впрочем, уже совсем другая история.
Польша готовилась к захвату Литвы
Одновременно на другом проблемном участке Европы развивается собственная похожая коллизия. 24 января 1938 года советский полпред в Берлине Георгий Александрович Астахов, предшественник Мерекалова (Астахов умрет в 1942 году в Усть-Вымском лагере в Коми АССР), сообщает в Москву о возможном занятии немцами литовского порта Мемель (ныне Клайпеда). Примечательно в этом сообщении не предлог, под котором Германия начала угрожать Литве, а сопутствующее поведение Польши. Астахов пишет: «Польша якобы также обещала Гитлеру последнее /не пропускать советскую помощь/ (через свою территорию – прим. ВЗГЛЯД), получив взамен свободу действий в Литве».
То есть Варшава на тот момент пыталась договариваться с Германией не только по вопросу аннексии Тешинской области Чехословакии, но и вела какие-то разговоры об аннексии территорий Литвы.
Время еще оставалось
В целом все эти документы еще раз свидетельствуют, что на рубеже 1937-1938 годов никакие конструктивные разговоры СССР о создании общей коалиции против агрессивных намерений Германии уже были невозможны в силу позиции Великобритании и Польши. Если французское правительство еще как-то пыталось следовать своим договорным обязательствам, то правительство Польши их торпедировало, а правительство Чехословакии действовало как зомби. Лондон же действовал в рамках политики «умиротворения», отталкивался исключительно от борьбы за колониальную систему и в Европе опирался на устаревшую систему «сдерживания».
При этом время все еще не было упущено, Германия к большой войне была до конца не готова, и малейшее изменение позиции Великобритании привело бы к смене парадигмы в Центральной Европе. Но правительство Чемберлена – Галифакса вело континент к большой войне.
Совет молодых дипломатов МИД России в рамках проекта «Дипломатия Победы» и подготовки Форума молодых дипломатов «Дипломатия Победы», инициированных по случаю 75-летия Победы в Великой Отечественной войне, предлагает вниманию читателей газеты ВЗГЛЯД уникальные документы Архива внешней политики (АВП) Российской Федерации, посвященные активной деятельности советской дипломатии в предвоенный период и в годы Великой Отечественной войны. Убеждены, что обращение к первоисточникам, подлинным свидетельствам той эпохи нивелирует попытки фальсификаций и манипуляций историческими фактами, внесет вклад в утверждение исторической правды, поможет воссоздать объективную картину прошлого.
Архив внешней политики РФ является структурным подразделением Историко-документального департамента (ИДД) МИД России. Огромный массив документов (более одного миллиона единиц хранения) охватывает период с 1917 года и продолжает пополняться материалами, отражающими эволюцию отечественной внешней политики с 1991 года. Архив выполняет функцию официального хранилища многосторонних и двусторонних договорно-правовых актов, заключенных от имени Советского Союза и Российской Федерации.
